Полковник гречишкин виктор иванович лиепая. Гречишкин василий николаевич

На полковничьем мундире В.К. Гречишкина несколько рядов орденских планок, а над ними - золотая Звезда Героя Советского Союза. В полные тревог и горечи поражений июльские дни сорок первого года лейтенант Гречишкин начал водить тяжелый бомбардировщик. Тогда он служил в авиационном полку дальнего действия.

Не прям и не легок был путь в авиацию Василия Гречишкина. Родившись в многодетной крестьянской семье в с. Новосельцово, что в тридцати пяти километрах от Тамбова, он рано познал нужду. Спасаясь от нее, собрали отец с матерью детишек и уехали в Тамбов. Дети пошли учиться. После школы Василий стал работать продавцом в мануфактурном магазине, стал заведующим магазином.

Но меня тянуло туда, где работают моторы, - вспоминает Василий Константинович, - и я все оставил и перешел учеником слесаря по ремонту автомашин, а потом стал шофером. В 1931 году моя мечта сбылась - я стал курсантом Тамбовского авиационного училища гражданского воздушного флота, после его окончания летал на пассажирских линиях, а когда началась война, стал летать на бомбардировщике.

Сложная обстановка на фронте в начале войны требовала от авиации дальнего действия выполнения самых разнообразных заданий: летчики полка летали в глубокий тыл врага, бомбили военно-промышленные объекты Германии и союзников, Берлин и передний край обороны противника, наносили удары по железным и шоссейным дорогам, станциям, мостам, громили вражеские колонны, артиллерийские батареи, штабы, аэродромы, порты. Только за семь первых месяцев войны экипаж Гречишкина совершил 63 боевых вылета на скопления фашистских войск и военные объекты в Риге, Вильно, Бобруйске, Ельце, Гродно, Борисове, Рогачеве и многих других местах. Не раз экипаж принимал бой над вражеской территорией и всегда благополучно приводил на базу израненную машину.

Холодным и каким-то особенно хмурым осенним днем выдалось 10 октября 1941 года. Шел снег, видимость была плохая. Экипаж Гречишкина получил в этот день задание разбомбить важный объект противника в районе Брянска. И, несмотря на то, что самолет пришлось вести на высоте 100 метров, летчику все же удалось найти цель - это была танковая колонна врага - и сбросить бомбы. Во время налета вражеские зенитчики подбили советский бомбардировщик. Гречишкин принял смелое решение: он посадил самолет в 500 метрах от колонны вражеских танков, вывел его из строя, уничтожил вооружение и укрылся с экипажем от преследования врага. Советские люди помогли летчикам: дали им одежду, накормили, показали дорогу к линии фронта. Двадцать двое суток, по лесам и болотам, в слякоть и холод Гречишкин со своими боевыми товарищами шел на восток к линии фронта, в свою часть, а добравшись до нее, вылетел с механиком через линию фронта в тыл гитлеровцам, разыскал свою подбитую машину и отремонтировал ее. Под артиллерийским обстрелом врага Гречишкин сумел запустить моторы, взлететь и вернуть бомбардировщик на свой аэродром.

За образцовую боевую работу Гречишкин получил благодарность от Народного Комиссара Обороны, Командующего Брянским направлением и был награжден орденом Красного Знамени. В дни октябрьского наступления гитлеровских полчищ на Москву в 1941 году Гречишкин вылетал на выполнение боевых заданий по два раза в день. Во время одного из вылетов он обнаружил на фашистском аэродроме в Полтаве группу истребителей. Гречишкин решил атаковать: не успели фашистские самолеты подняться в воздух, как три из них были уничтожены взрывами фугасных авиабомб. В тот же день отважный экипаж вторично летал на этот же аэродром и уничтожил на земле еще 5 самолетов. На другой день, 27 октября, Гречишкин с товарищами снова вылетел для нанесения удара по полтавскому аэродрому, откуда фашисты готовили налет на Москву. Погода благоприятствовала полету: небо закрывали редкие и низкие облака. Еще не долетев до цели, советские летчики заметили, что гитлеровцы ждут «гостей». Это было понятно, потому что уже два дня подряд наши летчики бомбили аэродром и теперь девять «мессершмиттов» патрулировало в воздухе. Советские летчики вступили в бой и прорвались к аэродрому врага. Немецкие машины отстали и держались в стороне, боясь попасть под зенитный огонь своих же батарей, охранявших аэродром. Под шквалом заградительного огня советские бомбардировщики сбросили бомбы на аэродром; видно было, как разлетались вдребезги и вспыхивали факелами фашистские самолеты.

Как только советские бомбардировщики легли на обратный курс, шесть немецких истребителей набросились на машину Гречишкина. Завязался неравный бой. Немецкие летчики били из пушек и пулеметов, старались зайти в хвост советскому бомбардировщику и ударить по самым уязвимым его местам. Одному истребителю это удалось. Но даже в азарте боя стрелок-радист Базилевский сумел заметить близко от хвоста своей машины фашистский истребитель, прицелился и одной очередью поджег, а другой - пустил к земле. Но тут же другой «мессер» занял место сбитого, но ненадолго: вскоре и он разделил участь своего собрата. Остальные четыре фашистских истребителя усилили атаки, стараясь своим огнем уничтожить экипаж советского бомбардировщика. Было ясно, что фашисты продумали план нападения.

Командир корабля то резко бросает машину вправо, то влево, то идет в атаку на истребителей: этими маневрами он не дает фашистским летчикам взять бомбардировщик под прицельный огонь. Стрелок Дуденков и штурман Приходченко, умело отбиваясь от гитлеровцев, один за другим отправляют к земле еще два истребителя немцев. После этого два уцелевших немецких самолета повернули в сторону и прекратили преследование, а советский бомбардировщик продолжил свой путь на восток. Но победа далась нелегко. Первый стрелок-радист Базилевский получил ранение в голову: все лицо и шея у него были залиты кровью. Второй стрелок - Дудениов - был ранен в ногу и не мог стоять у пулемета. Раненые стрелки поменялись местами: Базилевский стал за верхний пулемет. Дуденков лег за нижний. У штурмана Приходченко от разрыва снаряда ранена рука. У командира корабля Гречишкина осколками изорван весь костюм, перебиты лямки парашюта. Осколками и пулями был изрешечен весь самолет, из бензобака хлестал бензин, левый мотор подбит, в нем то и дело вспыхивало и гасло пламя, сбиваемое сильным потоком воздуха. Сумеет ли дотянуть машина до аэродрома? Теперь много зависит от искусства пилота. Он спокойно и уверенно ведет искалеченный бомбардировщик на восток. Мастерски посадил его на ободья колес. Рассказывают, что 640 пробоин насчитали в самолете после посадки.

А сколько таких боевых «эпизодов» было во фронтовых буднях Гречишкина! 20 февраля 1942 года Указом Президиума Верховного Совета СССР командиру звена 748-го авиаполка дальнего действия, уроженцу с. Новосельцево Тамбовского района, старшему лейтенанту Василию Константиновичу Гречишкину было присвоено звание Героя Советского Союза. Однажды ночью, совершив очередной успешный налет на железнодорожную станцию, занятую фашистами, самолет Гречишкина был подбит огнем вражеских зениток. Языки пламени поползли по крылу самолета, заглох один мотор. Задыхаясь в дыму, командир обожженными руками крепко держал штурвал и сумел немного выровнять самолет, «перетянуть» за линию фронта. Однако на одном моторе лететь было трудно, искалеченная машина все время снижалась, управлять ею становилось невозможно.

Приготовиться к прыжку, - скомандовал Гречишкин.
- Покинуть самолет! - раздалась вторая властная команда. Горящий бомбардировщик почти одновременно покинули штурман Приходченко, стрелки Базилевский и Дуденков, и через несколько секунд над их головами надулись шелковые купола парашютов.

Последним прыгнул в темноту ночи командир. Расстояние до земли было небольшое - всего 500 метров. Гречишкин нащупал вытяжную скобу парашюта и рванул. Мелькнули те мгновения, которые отделяют рывок кольца от толчка при раскрытии парашюта, но летчик камнем продолжал лететь к земле: парашют не раскрылся; потом все провалилось. Когда пилот очнулся, то понял, что лежит в снегу. Сделал попытку приподняться: страшная боль пронзила все тело. Кругом снег, где-то слышны далекие голоса людей, лай собак. Кое-как достав пистолет, выстрелил. На выстрел прибежали Приходченко, Базилевский, Дуденков и вытащили командира из сугроба. Вскоре весь полк знал об удивительном происшествии, и рассказ о нем, передаваясь из уст в уста и обрастая все новыми и новыми подробностями, звучал как легенда.

Фронтовые врачи, осмотрев в госпитале Василия Константиновича, говорили:
- Надо же такому случиться: человек упал с нераскрывшимся парашютом - и ничего, ни одной царапины. В рубашке родился.
- Угодил я тогда в сугроб на склоне горы, - вспоминает Василий Константинович. - На какое-то мгновение потерял сознание. Очнулся от еле услышанных слов. Они доносились откуда-то из подземелья. Кто-то произнес мое имя, фамилию. Но у меня не было сил подняться, стряхнуть тяжелое белое покрывало. Наконец я начал двигать руками и ногами. С большим трудом выбрался из снежного плена. После этого ехал на крестьянских санях, летел на «По-2», задыхался в объятиях изумленных и обрадованных однополчан, затем госпиталь - и снова в бой.

Вернувшись в строй, Василий Константинович выполнил еще множество боевых заданий, а после войны его профессией стала полная героизма, опасности и риска, но вместе с тем увлекательная, ответственная и почетная работа летчика-испытателя. Как-то Василий Константинович испытывал в полете новую машину. При первых же подъемах в воздух самолет показал высокие летные качества. Но как он поведет себя на предельных режимах маневра, этого еще никто не знал. Сказать первое слово предстояло летчику-испытателю Гречишкину. Вот он круто накренил машину, затем нажал на педаль. Она вместе с ногой провалилась - заклинило управление самолетом. Машина стала неуправляемой, и, перейдя в бешеную скорость, понеслась к земле: 3000, 2000, 1000 метров... Несколько движений штурвалом позволили пилоту убедиться, что элероны и рули высоты действуют. Попробовал подвинуть правую педаль - ни с места. «Воздушный поток... Заклинило руль поворота... Перекомпенсация рулей. Надо ослабить силу воздушного потока... Только бы уменьшить скорость. Только не спешить. Одно неосторожное движение - неминуем штопор», - мелькало в голове. Но самолет больше не повиновался воле летчика.

Высота падала и самолет стремительно приближался к земле. - Приказываю покинуть машину! - раздалась команда командира корабля. Он не хотел рисковать жизнью друзей. О себе в тот критический момент не думал. Он крепко держал штурвал и решил спасти опытную машину. Когда до земли оставалось каких-нибудь 500 метров, ему удалось вывести самолет в горизонтальный полет и совершить посадку. Конструктивный недостаток хвостового оперения был устранен. Новый воздушный корабль вступил в строй. За спасение экипажа и самолета В. К. Гречишкин был награжден орденом Красного Знамени. Более 40 различных конструкций новых самолетов испытал В.К. Гречишкин. За время своей службы в авиации он налетал несколько тысяч часов, пробыв в воздухе в общей сложности целый год!

В марте 1961 года Указом Президиума Верховного Совета СССР полковнику Гречишкину В. К. присвоено почетное звание «Заслуженный летчик-испытатель СССР».

В Москве шли проливные дожди, «борты» не летали, и я выехал в сторону Моздока поездом.

Подполковник Александр Найденов и полковник Анас Фахрутдинов - руководитель группы офицеров кафедры военно-полевой хирургии Военномедицинской академии, командированных в Моздок, продиктовали мне, что на этот день из лекарств необходимо для выздоровле-ния капитана-собровца.

И подполковник милиции Юрий Плотников, задержав свой отъезд в Грозный на три часа, крутанул меня на служебной машине по городку, давно ставшему главной базой группировки войск, проводящей антитеррористическую операцию в Чечне.

Моздокские аптеки нам показал чеченец Алхазур. Без проводника бы тяжело пришлось.

Вот они, парадоксы этой войны: один чеченец офицера ранил, другой участвует в его спасении, - с болью сказал подполковник Плотников.

Ранил ичкериец, - сказал я. - Чеченец спасает.

Из четырех командировок Олега Уфимцева на войну мы встречались в Чечне три раза. Не просто за столом сидели. Я видел его, как и Героя России подполковника милиции Евгения Родькина, в деле.

Строгие к врагу, добрые к его детям, они поражали меня душевным сходством.

Разыскивая снайпершу, на совести которой десятки загубленных солдатских жизней, Олег мог отдать «сухпай» голодной, брошенной дочке этой женщины.

Из пяти лекарств выкупив три, мы с Юрием попрощались. Ему надо было спешить в Чечню.

Лекарство «Контрикал», а чтобы быть точным, его последнюю в Моздоке упаковку, для Олега отдал начальник медицинского отряда специального назначения полковник Евгений Алексеевич Сорокин.

А вот «Тиенама», сильнейшего антибиотика, в Моздоке не оказалось. В удушливую жару я шел от госпиталя один-одинешенек. И мучительно искал выхода из положения, ругая себя, что, потеряв голову от горя, не пошел разумным путем: не прозвонил в госпиталь из Москвы, не узнал, какие везти лекарства. И спорил с собой, что не было на это времени. Много сил ушло на быстрый отъезд. И кто бы в военном госпитале стал звать хирургов, бесконечно занятых в реанимации, к телефону с верхнего этажа на первый!.. Просто была уверенность, что с лекарствами в госпитале, пять лет воюющем, все нормально. Только здесь я понял: можно прооперировать военнослужащего на «отлично», но дальнейшее медикаментозное лечение могло быть на три балла, на четыре и опять же на пять. Были в медотряде лекарства, но не такие по качеству, столь необходимому капитану СОБРа, чтобы выжить.

Тяжело одному на безлюдной дороге. В тот момент я особенно понял, почему для Православной Церкви уныние - тяжкий смертный грех… Да потому, что уныние может обречь человека на бездействие, на сдачу… Труд военных хирургов мизерно, как и в советской России, оплачивается. Есть повод для уныния? Еще какой! Экономистам до сих пор нет дела до моральных затрат тех, кто отдает все силы ума, нервную энергию у операционных столов, ведя войну, за которые «боевые» деньги - и это государственная ошибка - не предусмотрены. Но никто из питерских врачей и медсестер - я это видел - не впадал в отчаяние, сражаясь за жизнь российских солдат и офицеров, не снижая мастерства. А наоборот, выкладываясь так, что сил хватало лишь дойти до кровати, чтобы провалиться в спасительный, отметающий все настроения сон.

Высоко в небе прошла «вертушка» - спасительница многих. И тут осенило. К кому за помощью в первую очередь имеет право обратиться обозреватель журнала «Милиция»? Конечно, к милиции!

Из-за поворота, как на диво, выскользнул милицейский «Уазик». Через пятнадцать минут я уже представлялся заместителю начальника Моздокского райотдела полковнику Петру Ильичу Царакову. Он, добро-желательно выслушав, снял телефонную трубку. Скоро нам стало известно, что «Тиенам» есть только в Нальчике, и для меня в аптеке на улице Коммунаров, 15, оставлены три флакона.

Машина есть? - спросил полковник Цараков.

Нет, - горько выдохнул я.

И в этом случае Петр Ильич оказался милиционером высокой пробы. С его водителем, сержантом Тамиком Бураевым, мы обернулись в Нальчик и обратно за 2 часа 25 минут. И, пылая от счастья, я вручил лекарство ведущему хирургу Анасу Фахрутдинову.

У капитана СОБРа Олега Уфимцева в реанимации в это время был заместитель начальника ГУБОП МВД РФ генерал-майор Михаил Гречишкин. Он наказал мне держать контакт с начальником штаба сводного отряда СОБР полковником Ю.В.Самодуровым - все вопросы по спасению капитана через него. На следующий день собровцы Кабардино-Балкарии привезли еще пять флаконов «Тиенама».

Вопрос с эвакуацией помогли решить руководитель полетов, ветеран Афганистана, подполковник Купавцев Юрий Николаевич, полковник медицинской службы Черкашин Сергей Витальевич, майор медицинской службы Владимир Сергеев.

Когда мы взлетели и санитарный «борт» внутренних войск МВД РФ взял курс на Москву, я беззвучно заплакал. Но слезы моей благодарности тем, кто спасал боевого друга, не видел никто. Самолет был забит ранеными, и каждый был наедине со своей болью.

Капитан милиции Олег Уфимцев лежал в проходе на стареньких, видавших виды носилках. Мой друг летел в Москву, в Главный клинический госпиталь МВД России, где предстояла еще долгая, завершившаяся победой борьба за его жизнь…

Гречишкин Василий Николаевич

Родился в 1911 году в деревне Ольгинка Богородицкого района Тульской области в семье крестьянина. Воспитывался у деда с бабушкой, так как отец погиб в гражданскую войну. В 1931 году призван в ряды Советской Армии. Служил в артиллерии. Затем был командирован на учебу в авиационное училище. Участвовал в боях с белофиннами. Великую Отечественную войну начал в должности заместителя командира эскадрильи бомбардировщиков. Являлся членом КПСС. Погиб в бою 30 сентября 1943 года, повторив подвиг Н.Гастелло. Звание Героя Советского Союза присвоено 4 февраля 1944 года.

Имя этого отважного советского летчика-коммуниста по праву занимает место в одном ряду с именами легендарных героев Великой Отечественной войны Николая Гастелло, Виктора Талалихина, Бориса Сафонова.

Когда фашистская Германия напала на нашу Родину, летчик Гречишкин уже обладал боевым опытом, полученным в войне с белофиннами. Именно поэтому командование военно-воздушных сил направило волевого и искусного офицера на защиту Ленинграда.

Эскадрилья бомбардировщиков, которой командовал Василий Гречишкин, была настоящей грозой для фашистских оккупантов. Экипажи самолетов, ведомые прославленным командиром, совершили за время блокады города Ленина около тысячи боевых вылетов и обрушили на голову врага сотни тонн смертоносного груза.

Выполняя людоедский приказ Гитлера об уничтожении осажденного города, фашистские головорезы интенсивно обстреливали Ленинград сверхтяжелыми фугасными и зажигательными снарядами, разрушая дома, фабрики, исторические памятники, убивая и калеча женщин, стариков, детей. Особенно большие разрушения причиняли городу дальнобойные батареи, сосредоточенные возле местечка Рюмки. Все ранее предпринимаемые попытки разбомбить их кончались неудачей.

Тогда командование поручило осуществить эту операцию эскадрилье Гречишкина. На рассвете 7 сентября 1943 года группа бомбардировщиков, ведомых майором Гречишкиным, сделав на большой высоте обходной маневр, оказалась в глубине территории, занятой фашистами. Замысел был дерзок: на предельно низкой высоте внезапно атаковать Рюмки с тыла.

Не обращая внимания на появившиеся в воздухе вражеские истребители, советские бомбардировщики молниеносно спикировали, проскочили зону заградительного огня и уже у самой земли обрушились на батареи. Мгновение - и над целью взметнулись гигантские языки взрывов. Еще заход - и снова меткие бомбовые удары потрясли землю. Через четверть часа эскадрилья благополучно возвратилась на аэродром. Задание было выполнено отлично.

В другой раз отважная эскадрилья не менее дерзкий ночной налет совершила на скопление немецких транспортных кораблей в финском порту Котка. Более десятка судов, груженных техникой, боеприпасами, продовольствием, были пущены на дно. Правда, и самолеты Гречишкина оказались сильно поврежденными, сам летчик был ранен. Командир дивизии с радостным изумлением встретил летчиков:

Ну, спасибо вам, храбрые соколы! Трудное, но большое для Ленинграда дело вы сделали…

Сотни вражеских автомашин, танков, орудий, десятки эшелонов со снаряжением и живой силой уничтожили летчики-гвардейцы эскадрильи майора Василия Николаевича Гречишкина за время блокады Ленинграда. 30 сентября 1943 года Гречишкина срочно вызвали на командный пункт. Командир полка сказал:

В район населенного пункта Павкуль немцы подтянули сверхмощную артиллерийскую батарею. Необходимо уничтожить ее. Выполнение задачи поручается вашей эскадрилье.

Ясно, товарищ полковник.

Глухо гудят в осеннем небе моторы. Под крылом самолета медленно проплывает исковерканная войной земля. Вот и знакомые очертания линии фронта, а за ней - враг. Немецкие зенитки пока не стреляют: высота три тысячи пятьсот метров. Зато в эфире суматоха. «Ахтунг, ахтунг!» - слышится в шлемофоне чужая лающая речь. Это вражеские станции наведения указывают своим истребителям курс бомбардировщиков. Наши летчики к ним привыкли.

Гречишкин включает связь:

Командиры экипажей, видите ли цель?

Цель видим, товарищ майор.

Приготовиться к бомбометанию.

Гречишкин отжал штурвал. Машина стремительно понеслась к земле. Вот и роща, где притаилась вражеская батарея. До нее не больше двух километров, но это самый трудный отрезок. Навстречу пикировщикам летят сотни снарядов, скрещиваются нити трассирующих пуль.

Мысль одна: поразить цель. Вот и объект - четко различимые капониры, а в них пушки, нацеленные на Ленинград. Где-то сбоку рвутся зенитные снаряды. И сейчас же жгучая боль пронизывает поясницу и ноги. «Только бы сознание не потерять». Пальцы летчика с силой надавливают на гашетку бомбосбрасывателя. «Нате, гады, получайте!» Тяжелые фугаски устремляются вниз.

По-снайперски обрушивают смертоносный груз на врага и ведомые. Там, где только что стояла батарея, зияют огромные дымящиеся воронки, валяются трупы.

Молодцы, ребята!.. Теперь домой! - передал по рации командир.

Выйдя из пике, машины взяли курс на базу. И тут случилось непоправимое. Вражеский снаряд угодил в крыло самолета Гречишкина. Осколками убиты штурман и стрелок-радист. Вспыхнули бензобаки. Охваченный пламенем, бомбардировщик терял высоту. Еще одно попадание - и выведен из строя мотор. На мгновение мелькнула мысль о парашюте. «Нет, гвардейцы в плен не сдаются…»

Прощайте, товарищи! Иду в последний бой на врага! - прозвучали в эфире мужественные слова.

Огромным усилием Гречишкину удалось развернуть горящую машину на западную окраину Павкуля. Там был сосредоточен дивизион крупнокалиберных немецких зениток. На одну из этих батарей и обрушился огненной кометой советский бомбардировщик.